В сентябре-октябре 2017 года ЦЭМИ, совместно с ВГУ, организует в Воронеже 40-е юбилейное заседание Международной школы-семинара «Системное моделирование социально-экономических процессов» имени академика С.С.Шаталина.

На семинаре, в частности, намечен круглый стол на тему «Справедливость как категория экономической теории». В качестве интеллектуальной разминки перед предстоящей в Воронеже дискуссией, чтобы придать ей достаточную основательность и остроту, выявить разнообразие точек зрения и пути их сближения — В.Г. Гребенников(д.э.н., руководитель научного отделения макроэкономики и моделирования региональных систем ЦЭМИ РАН, заместитель директора ЦЭМИ РАН). опубликовал некоторые предварительные соображения по предмету дискуссии. На эти соображения уже откликнулись академик РАН В.Л. Макаров и д.э.н. А.Н. Козырев.

Высказать свое мнение приглашаются все желающие. Это можно сделать через форму в конце публикаций, размещенных на медиа-площадке ЦЭМИ РАН

Подчеркнем — поставлен вопрос о справедливости как категории экономической теории. В первую очередь именно теории, а уж потом прикладной экономики, скажем, практики принятия решений в экономической сфере на различных уровнях, оценки их последствий или поведения экономических агентов и т.п.

Первый из возможных ответов на этот вопрос состоит в том, что что справедливость вообще некорректно рассматривать не только как специфически экономическую категорию (что очевидно), но даже хотя бы как особую проекцию общего понятия справедливости. Например, для сравнения, есть общее понятие эффективности и, в частности, понятие экономической эффективности. Нельзя сказать, что экономическая теория выработала общепринятую трактовку этого понятия, но никто не сомневается в том, что в ее языке оно занимает важнейшее место. Что же касается справедливости, то это категория этики, моральной оценки, и нет смысла искать специфически экономическую трактовку справедливости и, соответственно, специфически экономический критерий того, что справедливо, а что нет. Разумеется, подобная позиция вовсе не исключает признания роли этического фактора в экономике.

Парадоксальный факт в истории мировой экономической мысли заключается в том, что, хотя фундаментальная роль этического фактора в экономике отнюдь не замалчивалась, и его исследования дали ряд блестящих результатов (М.Вебер, Л.Хайек и др.), господствующие теоретические системы умудрились до сих пор оставить этот фактор на обочине своих основных понятий и выводов. Западная экономикс, в классическом и современном вариантах, пользуется этическими постулатами лишь для того, чтобы вывести на сцену фигуру экономического человека, своего рода автомат, раз и навсегда “взведенный” на определенный тип поведения. Но и эта донельзя абстактная фигура тотчас теряет свое самостоятельное существование, исчезая за кривыми спроса и предложения как макроагрегатами индивидуальных оценок, каждая из которых выполняет роль своего рода неразличимой молекулы в картине броуновского движения спроса и предложения. Этический фактор вновь появляется на последнем этаже экономикс, и опять извне, не как имманентный элемент самой теории: когда речь идет о проблеме социальной справедливости. Характерно, что эта проблема трактуется как внеэкономическая как предмет забот государства и повод для его властного вмешательства — а не как момент, определяющий важные характеристики поведения экономических агентов и функционирования экономических институтов.

Читать полную версию на медиа-площадке ЦЭМИ РАН

В тексте В. Г. Гребенникова затронут широкий спектр проблем, касающихся справедливости, в том числе экономической. Моя реакция на этот текст выразилась здесь в формулировке вопросов, на которые у меня нет ответа.

1. Известная проблема генералов на войне — посылать ли на верную смерть 10 человек, чтобы спасти 100, — часто появляется и в экономическом контексте.

· Например, есть одна бригада скорой помощи, и поступило два срочных вызова. В одном — приступ у известного человека (условно Эйнштейна), в другом — ожоги у десяти неизвестных (условно бомжей). Затраты на обслуживание тоже могут быть различными.
· Близка к этому реальная ситуация с оптимизацией здравоохранения в России. Закрываются родильные дома в малых поселках. Зато создаются суперсовременные перинатальные центры в мегаполисах.
· Миграция: Сколько мигрантов пускать справедливо?

2. Вечная проблема справедливых налогов.
· Налоги по Линдалю: Люди хотят отдавать деньги (налоги) государству, чтобы государство их расходовало рационально с их личной точки зрения. Одним хочется улучшить дороги и они готовы платить за это (транспортный налог). Другим нужно бесплатное образование, здравоохранение и т. д. Третьим (нам) надо больше денег на науку (придумать налог на науку), четвертым нужны ракеты, чтобы все боялись, пятым надежная полиция и пр. и пр. Говорят, что это не получится из-за огромного администрирования. Но ведь на пороге цифровой мир.
· Близко к налогам социальная справедливость в виде льгот. Механизм льгот не отработан до мелочей ни в одной стране. Продуктовые карточки есть в США, в некоторых странах Европы — сумасшедшие выплаты мигрантам. В разных странах по разному предоставляют льготы инвалидам. Но разумной теории нет. И что справедливо, а что не очень — большой вопрос.
· Ступенчатость в налогах.

Читать полную версию на медиа-площадке ЦЭМИ РАН

Но обсуждение будет и хочется, чтобы оно было осмысленным. По этой причине я пройдусь по ряду высказанных в тексте суждений. Начнем с СОФЭ.

“Со своей стороны, СОФЭ выстроила свой образ экономики как некий “суперэтос”, возведя принцип всеобщего блага (народно-хозяйственного оптимума) в статус главной предпосылки, то есть тоже начинает с этики.”

Так ли?

Вот что пишет в своих мемуарах один из основоположников СОФЭ Арон Каценелинбойген.

“В последующем стало ясно, что нормативный подход очень ограничен, как только он выходит за рамки продуктов питания. Да и в последнем случае он хорош для диет и особенно для животных. К тому же, в принципе, установление нормативов требует выхода в более широкую область, из которой можно получить ответ на вопрос об их величинах. Такой выход мы стали искать на пути продолжительности жизни, видя глобальный критерий как максимизацию продолжительности жизни членов общества. Но и этот подход был затем расширен. Это выразилось в утверждении, что глобальный критерий для данной системы надо искать в ее надсистеме. Такой надсистемой для человеческого общества является биологическая эволюция. Человеческие чувства в восприятии потребляемых средств были введены в модель как ограничивающие условия. Предполагалось, что эти условия оказывают обратное воздействие на протекающие в обществе процессы и, в конечном счете, влияют на величину критерия биологической эволюции. Здесь, насколько я помню, мы попали в такие дебри, что решили остановиться. В последующем я пришел к выводу, что возможно и, в принципе, нет абсолютного ответа на этот вопрос, как и нет абсолютного ответа на вопрос о смысле жизни, поскольку ответ на этот вопрос уходит в бесконечность прошлого и будущего.[21] Наши размышления о глобальном критерии оптимальности имели неожиданный побочный эффект. Кто-то из моих знакомых рассказал о наших измышлениях Николаю Владимировичу Тимофееву-Ресовскому — выдающемуся советскому генетику. Он пригласил меня посетить его, на что я с удовольствием откликнулся. В это время, т.е. в начале 60-х годов, Николай Владимирович уже жил и работал в Институте радиационной биологии в г. Обнинске.”
Читать полную версию на медиа-площадке ЦЭМИ РАН